В фольклорных россыпях
В ФОЛЬКЛОРНЫХ РОССЫПЯХ
В Московском театре оперетты смотрел я как-то музыкальную пьесу «Василий Теркин», которую мы написали с Петром Градовым по мотивам произведений Александра Твардовского. Спектакль шел на этой сцене в двадцать третий раз. Был утренник, и театр наполняла ребятня. Школьники – зритель очень нужный и интересный для автора. Восприятие и оценки ребят всегда непосредственны и откровенны. Поэтому я с нетерпением ожидал их реакции на спектакль.
Поднялся занавес, мальчики и девочки зашумели, зааплодировали. Я насторожился: неужели эти зрители будут вести себя так все время? Но шумно и весело в зале было только тогда, когда весело было па сцене Теркину, а когда Теркину становилось грустно, грустно было и зрителям. Для композитора, наблюдающего, как слушают его произведение, это, конечно, очень приятно. Если чувствуешь взаимосвязь между происходящим на сцене и в зале, если чувствуешь, что твой труд нужен людям, испытываешь огромную радость и удовлетворение. И, наоборот, чувствуешь горечь и неудовлетворенность, если видишь какой-то разлад, если что-то расстроилось в этом необходимом дуэте – актер и зритель. Поэтому каждая встреча со своим произведением – это большое волнение для меня. Ведь спектакль не нечто мертвое, раз поставленное и не меняющееся. Спектакль, словно бы живой организм, и каждый раз я вижу в нем очень важные перемены. Даже в игре кого-либо из актеров появляется новый жест, новая интонация, которые рождаются прямо во время спектакля под воздействием самого сильного для актера импульса – реакции публики.
Мне было особенно интересно, как воспримет этот спектакль солдатская аудитория. Оказалось, что, когда бригада актеров Московского театра оперетты показывала фрагменты из «Теркина» воинам Советской Армии в ГДР, солдаты очень тепло повстречались со своим «сослуживцем», которого знали по книгам, а теперь увидели на сцене. Народный герой Великой Отечественной продолжает жить в сердцах молодых людей, родившихся после войны.
Рассказ свой я начал с «Василия Теркина», потому что он по-особому близок и дорог мне. Солдатская тема волновала меня всю жизнь, а прекрасные стихи Твардовского сами так и просятся на музыку.
Вообще же солдатские песни я начал сочинять задолго до «Теркина» – они и были моими первыми композиторскими пробами. Одна из них – «Песня молодых бойцов» на слова Василия Ивановича Лебедева-Кумача. В 1936 году в Белоруссии проводились большие маневры, которыми командовал тогда народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов. В конце маневров, как обычно, должен был состояться концерт. И мне, в то время музыкальному руководителю Центрального Дома Красной Армии, заказали написать современную солдатскую песню. Позвонил командующий и сроку отпустил по-военному – один день. Я пытался возражать: ведь к песне нужны слова, а их нет. – Как нет? – прозвучало в трубке, – а вы «Правду» сегодня читали?
Я открыл газету и увидел слова Лебедева-Кумача:
Запевай веселей, запевала,
Эту песенку новых бойцов,
Чтобы Родина вся подпевала
С четырех необъятных концов!
Стихи мне очень понравились, и музыка к ним родилась, как говорится, с ходу. Вскоре я написал песню для краснофлотцев «По морям, по океанам», также на слова Лебедева-Кумача; затем «Тульскую винтовочку» на слова Сергея Алымова. Мне приходилось много работать с солдатами, разучивать с ними строевые песни, и как композитор я, естественно, изучал специфику этих «песен в ногу». Забавный эпизод произошел в одной кавалерийской дивизии. Приезжаю однажды на занятия и слышу: «К машинам, к машинам...»
– Что это вы, – говорю, – неподходящую вроде песню поете?
А мне отвечают:
– Время нынче такое, товарищ Новиков, вот с лошадей на технику переходим.
В те годы, наверное, я и «заболел» на всю жизнь солдатской песней. А может быть, первые семена были заложены гораздо раньше, еще где-то в детстве.
Родился я в городе Скопине Рязанской губернии. На окраине города стояла кузница, где работал отец, а за ней – шестнадцать казарм, в которых квартировал Зарайский пехотный полк. Самыми праздничными, нарядными и запоминающимися событиями были для нас, мальчишек, парады и церемонии, устраиваемые в этом полку. С восьми лет эти торжества заменяли мне театральные представления. Детские впечатления остаются навсегда, и, наверное, оттуда, из детства, со скопинского полкового плаца, через первые самостоятельные музыкальные пробы в лагерях Ходынки и Крюкова, эта любовь к задорной и веселой солдатской песне, очень близкой к народной, и прошла через все мое творчество к «Василию Теркину».
С радостью пишу и для сегодняшних солдат, советских ребят, комсомольцев, пишу для них и о них.
Вновь возвращаясь к «Теркину», теперь ясно вижу, что не зря мы с Градовым взялись за эту тему: сделать на основе литературно-поэтического произведения произведение театрально-музыкальное. В рецензиях на спектакль приветствовалось, что в театр, в оперетту пришла поэзия Александра Твардовского.
Стихам Твардовского, афористичным, образным, с великолепной хваткой народного говора, самое место в этом демократичном театре. Это поэзия, которая бытует в народной песне, частушке, выразительном смоленском русском слове.
Под стать этому слову хотелось написать и музыку к спектаклю. Помню, как кузнецы любили петь забористые частушки. И хотя многое из того, что они пели, возможно, и не предназначалось для детских ушей, конечно же, я слышал их, мой слух впитывал популярные в народе мелодии, и это сослужило мне огромную службу впоследствии. Ведь композитор или либреттист, как и писатель, должен построить себе базу – хранилище впечатлений, чтобы затем извлекать оттуда материал для создания произведений разных форм. Если у композитора нет па слуху трех-четырех тысяч народных мелодий — а эта цифра совсем не так уж велика, – он еще пуст, у него нет базы, из которой он мог бы черпать. Черпать, конечно, не в прямом смысле, а творчески используя различные элементы богатейшей народной фантазии.
Незадолго до войны проводился конкурс па лучшую военно-патриотическую песню, объявленный Политуправлением Красной Армии и ЦК ВЛКСМ. К этому конкурсу многие композиторы написали песни. Я представил «Песню о Котовском» на слова поэта Эдуарда Багрицкого. Читая поэму «Дума про Опанаса», я неожиданно обнаружил четыре великолепные песенные строчки:
Где широкая дорога,
Вольный плес днестровский,
Кличет у Попова Лога
Командир Котовский.
В другом месте поэмы мне снова попались такие же яркие строки, затем еще и еще. Я собрал их воедино, написал к ним музыку и получившуюся в результате песню представил строгому жюри.
Первую премию решили не присуждать, а «Песня о Котовском» получила вторую премию, отобраны были и еще несколько лучших песен. Помню, Климент Ефремович Ворошилов, уделявший большое внимание конкурсу, тогда сказал: мало почему-то у нас песен складных, как он выразился, «чтобы пелось удобно». Сказал и запел «Калинушку», затем украинскую народную песню — большой любитель песен, он сам прекрасно пел.
– Не стесняйтесь, – говорил он, – берите, используйте, перерабатывайте народные напевы, – советовал он нам.
«Песня о Котовском» сложилась у меня из «запасника народных песен»; заимствованы были элементы формы, структуры. Этому творческому методу стараюсь быть верным и теперь.
Как я благодарен судьбе за то, что с русскими народными песнями знаком не только по книжкам – в детстве довелось мне слушать настоящие народные песни в их подлинном звучании. Мы играли в лапту на поле у железной дороги. Часто мяч черной точкой улетал за нее, кажется, на целый километр летит. Бежишь за ним и слышишь: девчата на бахчах поют. Деревенские девчата из ближайших сел. Как они пели! Жаль, что не было тогда магнитофонов, их бы слушали теперь с величайшим наслаждением. Чистые, звонкие голоса, многоцветная вокальная партитура! Песни о девичьей доле, о встрече с любимым... Темы общечеловеческие, сама жизнь, и пели для себя, не напоказ...
Мне всегда хотелось поехать в экспедицию, послушать, как и что поет народ. Осуществить это желание удалось летом 1935 года, когда Политуправление Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Оборонная секция Союза советских композиторов организовали бригаду для собирания и записи песен гражданской войны. В эту бригаду вошел и я. За полтора месяца мы побывали в Новороссийске, Абинской станице, Геленджике, Краснодаре - районе действий Таманской армии, Ворошиловске, Сальске, станице Буденновской и других местах, где прошли первые боевые годы славной 1-й Конной Армии.
Задача бригады была нелегкой. Правда, мы попали в такие районы, где песни поют охотно, поют много, где народ голосистый и славится мастерством пения. Но из всего бытующего песенного материала надо было отобрать только то, что входило в нашу прямую задачу: песни, имеющие какое-либо отношение к боевой обстановке гражданской войны. Мы должны были найти на местах старые, забытые песни, восстановить их по кусочкам, по отдельным куплетам, произвести тщательный отбор и извлечь наиболее яркое, характерное, художественно ценное. У нас был с собою фонограф для записи наиболее интересных материалов.
Несмотря на «разведывательный», в сущности, характер нашей поездки, малый срок и множество мест, где мы должны были побывать, бригаде удалось довольно полно изучить состояние живой партизанской песни на местах п выполнить свое основное задание – записать первую партию песен (мы их записали сорок три).
Самым трудным было найти людей, знающих хорошо песню, сохранивших ее в памяти и умеющих напеть ее так, как пели 15-17 лет назад в боевой обстановке. Старые партизаны с большим воодушевлением много рассказывали об отдельных боевых эпизодах, восстанавливали в памяти картины разгрома белогвардейцев, с любовью вспоминали красных командиров и их боевые подвиги, но песен часто вспомнить не могли. И все же мы считали, что выбранный нами метод работы – непосредственные встречи и беседы со старыми партизанами – единственно правильный.
Вскоре нам удалось разыскать певцов (запевал) из среды красных партизан. Сначала робко, затем все увереннее и тверже, с сознанием важности дела пели нам свои песни красные партизаны, боевые участники борьбы за Советы, за пролетарскую власть.
Хорошие фронтовые песни поселялись в станицах, в городах и отсюда возвращались вновь в Красную Армию. С этим мы встретились в знаменитой 22-й Краснодарской дивизии. Именно здесь молодые бойцы спели для нас такие песни гражданской войны, как «Чайка», «По Сединским тайгам», «Мы не по морю гуляли», «Стройной колонной» («Буденновская»), «Пчелка» ... Интересные песни удалось записать и в другой знаменитой дивизии – Таманской.
В составленном нами списке песен, которые пелись на южных фронтах, значительное место занимали старые солдатские и народные – русские и украинские. Помимо «Чубариков», «Черного ворона», в большом ходу были и такие, как «Ревела буря» («Ермак»), «Стенька Разин», «Узник» (на текст Пушкина), революционные «Смело, товарищи, в ногу», «Варшавянка», «Марсельеза», украинские «Копав, копав криниченку», «Забралися вси бурлаки», «Ой, на гори», «Засвистали козаченьки» и другие.
Однако новые времена требовали новых песен. И они начали возникать стихийно. В сжатых, лаконичных образах звучал призыв к борьбе, воля к победе, воспевалась смелость бойцов и командиров.
В наших записях набралась целая группа, условно названная нами «песни-переделки». К сожалению, авторы этих первых революционных боевых песен, созданных в начале гражданской войны, остались неизвестными. Большинство из них использовали старые популярные мелодии и попевки, приспосабливая к ним новые тексты. Примером может служить песня про Буденного, сочиненная в 1920 году одним из бойцов 1-й Кавдивизии на мотив «Шумел, горел пожар московский». Привожу ее текст, записанный нами в Сальске от товарища Колесникова:
Шумел, горел пожар военный,
Везде кипел кровавый бой,
А наш герой Семен Буденный
Орлом могучим ринул в бой.
Навстречу лютой, белой своре
Могуча вышла красна рать,
И белым стало слишком туго –
Со всех концов их стали жать.
И вот летит герой Буденный
На верном друге, на коне:
«Гоните белых к Черну морю,
Их царство - под водой на дне».
Интересный текстовой вариант известной песни «засвистали козаченьки» сообщил нам товарищ Бондаренко из Краснодарской дивизии:
Засвистали казаченьки
В поход с полуночи,
Заплакала наша Марусенька
Свои ясны очи.
Не плачь, не плачь, Марусенька,
Не плачь, не журися,
Мы возьмем тебя с собою,
Назовем сестрою.
Ай сестрою, али не родною –
Козацкою женою.
Как под сосенкой, да зеленою
Стоял барон Врангель,
А перед ним стоит паненка,
Жена молодая,
Жененочка молодая
Речи говорила:
«Ай трудно - трудно тебе, барон Врангель,
С красным воевати:
Красный - грозный, красный - сильный,
Красный - есть богатый!»
По-видимому, в этом тексте что-то пропущено, но замысел автора угадывается. Он начинает с обычного запева, а затем «заставляет» казачку Марусю, очевидно попавшую в плен, смело «отчитать» барона Врангеля. Как и в предыдущих примерах, сказалась здесь тяга к социально заостренной, революционной, к новой советской песне.
Наибольший интерес представляет группа песен, творчески оригинальных не только по тексту, но и по мелодии. Иногда и текст, и мелодию писал один человек, а иногда, как рассказывали партизаны, над песней работали коллективно.
В Краснодарской дивизии нами была записана походная партизанская «По Сединским тайгам», очень простая по своей мелодике, легко запоминающаяся и вместе с тем необычайно яркая, оригинальная. Несмотря на то, что в ней можно обнаружить следы народных напевов, в целом это не заимствованное, а вновь сочиненное произведение.
Интересен ее текст – чрезвычайно монолитный, несущий отголоски старинных сказов, суровых былин:
По Сединским тайгам и долинам
Партизанский отряд проходил,
Они шли, за свободу дралися,
Им на помощь рабочие шли.
Захотелось буржуям напиться
Пролетарской рабочей крови,
А придется буржуям погибнуть
От рабочей могучей руки.
Не менее интересна другая песня, записанная там же, в Краснодарской дивизии:
Мы не по морю гуляем –
По кадетским головам,
Красно войско подходило
К беловражьим корпусам.
Сам товарищ Ворошилов
Перед нами проскакал,
Знали - белым генералам
Оп пощады не давал.
Счастливой находкой в нашей первой поездке была «Чайка», записанная в исполнении небольшой группы запевал – бойцов Краснодарской дивизии.
Полный текст ее таков:
Не вейтеся, чайки, над морем,
Вам негде, бедняжечкам, сесть;
Летите в Сибирь, край далекий,
Снесите печальную весть.
А там во кустах, во лесочках
Наш полк окружен был врагом,
Там бьются злодеи буржуи
С советским четвертым полком.
Патроны у них па исходе,
Снаряды уж вышли давно,
Им помощи ждать неоткуда
И там умереть суждено!
Надо ее послушать, спеть, тогда почувствуешь всю ее глубину, простоту и величие, ее трагизм, ее суровый революционный пафос. Это, быть может, одна из лучших песен гражданской войны.
Наша экспедиция - первое организованное мероприятие по изучению огромного, ценнейшего богатства песнетворчества красных партизан – выполнила свое задание. Работа эта дала ценный материал не только для историков и музыковедов, но и обогатила живую практику красноармейской самодеятельности. На лучших исторически сложившихся и вновь созданных песнях воспитывались наши молодые бойцы. Из этой же сокровищницы почерпнули много яркого, свежего, творческого материала п наши профессиональные композиторы.
Экспедиции, музыкальные впечатления, полученные в них, неожиданно пригодились мне во время моей работы в ЦДКА. В предвоенные годы мы, руководители солдатских хоров, разучивали в армии русские народные песни, издавали небольшими тиражами листовки с лучшими произведениями, рассылали их в воинские части. Мне было поручено также собрать сто лучших песен для сборника. Сборник был издан в типографии Военного издательства, к печатанию нот не очень приспособленного, но зато полиграфисты нашли особый материал для обложки - из отходов авиационного производства. Томик получился очень нарядным и блестел серебристой краской, как крыло самолета на солнце. Сборник понравился, и вскоре мне было дано новое задание: составить трехтомник из пятисот русских народных песен. Эта работа заняла у меня почти три года. Ведь нужно было не просто собрать песни, но выбрать лучший музыкальный и текстовой вариант каждой из них: одну и ту же песню пели по-разному в Центральной России, на Севере и в степных краях.
Чтобы выбрать из множества импровизаций общерусский вариант, приходилось просматривать десятки изданий песенников.
Два с половиной года я работал в Ленинской библиотеке, разыскивая, отбирая песни. Попадались сложные хоровые напевы, которые трудно было оживить, встречались прекрасные, но забытые мотивы, которые вполне могли, да и должны были получить вторую жизнь в профессиональных и любительских хорах.
По составлению сборника работала целая редакционная комиссия, в которую входили замечательные музыканты и знатоки народной музыки: А. В. Александров, А. В. Свешников, профессор А. В. Никольский и другие. Особую помощь оказал известный фольклорист профессор Ю. М. Соколов. Его кабинет от пола до потолка был заставлен полками с книгами. Юрий Михайлович забирался по лесенке к нужной полке и доставал тот или иной сборник из своего колоссального собрания книг по музыке, в котором было все, начиная от рукописных песенников и сытинских трехкопеечных народных сборничков до многотомных изданий под редакцией Соболевского.
Наш трехтомник был издан десятитысячным тиражом и вскоре получил высокую оценку музыкальной общественности. Многие артисты, певцы и хоры получили возможность значительно обогатить свой репертуар.
Работа над составлением трехтомника, когда перед нами прошли тысячи народных мелодий, помогла мне заложить в творческую копилку массу ценнейшего материала. Не раз эта база, эта копилка приходила на помощь. Вот характерный пример: поэт В. Гусев написал слова песни «Граната» – из цикла хасанских:
Расскажу я вам, ребята,
Про хасанские края,
Как сражалась там граната,
Птичка бедная моя.
Сочиняя музыку на эти строки, вспомнил одну старую народную рекрутскую песню, в которой чередовались пение и речитатив. Мне эта форма нравилась, и я решил попробовать применить ее здесь.
Первую строку исполнял солист, затем вступал речитативом хор со словами: «А ну-ка!», вторую и третью строчки пел запевала, а после опять вступал хор. Когда мы распели песню по голосам, она получилась веселой, занимательной по форме.
Годы подлинной романтики, пору расцвета строевой песни я вспоминаю и с радостным чувством, и в то же время с болью. С радостью – потому, что сам в двадцатые-тридцатые годы отдавал все силы для этого расцвета; с болью – потому, что в наши дни эти традиции как-то утратились. А жаль...
У нас в армии многому учат солдат, но вот музыка «не принимается в расчет». Мало учат солдат хорошим песням и хорошему их исполнению. Никак нельзя с этим согласиться. Ведь даже в старой русской армии проводился «час песни». Солдаты пели по взводам, ротам. Так выявлялись лучшие певцы, запевалы. Хорошо помню, как я мальчишкой бегал слушать хор солдат 140-го пехотного Зарайского полка, стоявшего в нашем городке. Командир батальона в свободные часы занимался с солдатами музыкой, играл на фисгармонии, учил нотной грамоте. И молодые солдаты - бывшие деревенские ребята через некоторое время пели по нотам произведения Бортнянского. Солдаты узнавали красоту многоголосного пения, и даже хорошо знакомые народные песни исполнялись ими богаче, интереснее.
В предвоенные годы в нашей армии музыка занимала значительно большее место, чем сейчас. Активно выступали многочисленные хоры – ротные, полковые, гарнизонные. Регулярно проводились семинары запевал, смотры строевой песни. Военные дирижеры разучивали с солдатами новые песни. Ансамбли песни и пляски (в том числе и Краснознаменный ансамбль) считали первейшей своей обязанностью не только исполнить в программе хорошую советскую песню, но и разучить ее с солдатами. Помню, как после концертов Краснознаменного ансамбля в лагерях артисты разбивались на группы и учили с солдатами песню по голосам.
Жизнь солдата всегда неразрывно была связана с песней. На дорогах войны и в мирной жизни она его боевой товарищ, преданная подруга, застрельщица строевого шага и помощница в отдыхе. Недаром славной стала история советской песни, бывшей па вооружении в Великой Отечественной войне.
Помогало распространять военно-походную музыку и радио. Выйдет утром газета «Советский воин» с какой-либо новой песней, а вечером радио – «Красноармейский час» – разучивает эту песню с воображаемой солдатской аудиторией.
Проводились систематически конкурсы на создание военно-походной песни. Проводились очень широко и были чрезвычайно представительными. Помню, в одном из них, в 1934 году, объявленном ЦК ВЛКСМ и ПУРККА в связи с 15-летием комсомола, участвовали композиторы В. Белый, А. Давиденко, Б. Шехтер, Ан. Александров, Г. Попов, Ю. Шапорин, Д. Шостакович. На этот всесоюзный конкурс поступило 195 песен, из которых двенадцать получили премии.
Недавно мне пришлось побывать в военной школе летчиков, отличной образцовой школе. Выступая там, я сказал: «Говорят, что строевая солдатская песня в наше время вроде не нужна...» После моего выступления подошли ко мне старые преподаватели школы. «Что вы, Анатолий Григорьевич? – сказали они. – Молчащая армия – вещь невозможная. Песня – друг солдата и в работе и на отдыхе. Она необходима нам для воспитания достойных патриотов-воинов Советской Армии».
От себя добавлю: так же необходима нам хорошая песня для воспитания культурного, разносторонне развитого человека коммунистического общества.